опрокидываешься
Воображение в нашем деле гибельно.
Приступишь к Безмерному — а вскроются измерения
слышимые и зримые. Оглашаемая вóями
ночь неразборчива; соловьи интенсивно
переговариваются на енохианском;
августовская луна символизирует июльское солнце;
темнота, очевидно, привносит требуемую
устрашающую модальность; духота душит.
Всё чёрное — белое. Одновременно, ты в снегу
чёрном похрустывающем один экспонирован;
белеет оскаленный негатив леса вдали;
скалится лес из чёрного многомесячного анабиоза;
оскаленный лес — бел; всё белое — чёрт, бес.
В сердце вращается непрестанно логос трёхгранный.
Само сердце как белый питбуль и чёрный стаффордшир
сцепились и бьётся насмерть. Похоже на рукопожатие
чёрного дьявола и белого христианина.
Вместо затылка — некое углубление,
в него опрокидываешься.
Низколетящее твёрдое нёбо
над немотствующим языком —
всё в тучах, лучах, иголочках, хоботках.
В нём незнакомая звезда светит как памятник.
Слава всему, приближающему конец света
и темноты, и всякого текста, подобного этому.