(олег пащенко)

У кого-то была такая аналогия: комната, освещенная светом из окна. Свет сам по себе не виден — виден только его отблеск на предметах. Лучи, пересекающие комнату — это не свет, а освещенные пылинки. Свет — не «предмет, находящийся в комнате», он — то, в чём, вследствие чего и благодаря чему видны все остальные предметы. Можно сказать, что свет превышает категорию видимости. Окно (или, например, лампа) — строго говоря, никакой не «источник света»; это объект материального мира, при посредстве которого свет появляется в комнате. В сущности, у света нет «источника».

Заменим «свет» на «Бог», а «виден» на «существует». Бог превышает категорию существования: сам по себе Он не «существует» (как материальный объект), но в Нём, вследствие Него и благодаря Ему существует всё существующее.

У Михаила Эпштейна: «Бог есть субъект глагола „существовать“ как переходного».

Не «Тот, Кто светит» — но сам Свет; не «Тот, Кто любит» — но Сама Любовь; не просто «Тот, Кто является причиной существования всего сущего» — Само Бытие. Не некто или нечто, наделенное и/или наделяющее смыслом, но Сам Смысл.

Когда сотворённая вещь извлекается Богом из ничего, овеществляется её смысл.

У Лосского:

Присутствие Бога в Его энергиях должно понимать в смысле реальном. Это — не действенное присутствие причины в её следствиях: энергии — не «следствия» (эффекты) Причины, как мир тварный. Они не сотворены, не созданы «из ничего», но превечно изливаются из единой сущности Пресвятой Троицы. Они — преизбыток Божественной природы, которая не может себя ограничить, которая больше своей сущности. Можно сказать, что энергии раскрывают нам некий образ бытия Пресвятой Троицы вовне Её неприступной сущности. Итак, мы узнаём: Бог существует одновременно и в Своей сущности и вне Своей сущности. Ссылаясь на святого Кирилла Александрийского, святой Григорий Палама говорит: «Энергии свойственно творить, природе же свойственно производить».

Так, например, авторский текст есть преизбыток природы автора, вышедший за пределы его человеческой сущности и излившийся на бумагу, — не просто результат его деятельности, но в определенном смысле он сам. Можно сказать: «хорошо знаю и люблю раннего Бродского и позднего Пушкина», вопреки тому, что оба они уже давно находятся вне зоны личного знакомства.

Когда Докинз говорит, что смысл альтруистической этики — в продлении существования гена (или что он там говорит?), то он, вполне возможно, прав, но это вовсе не значит, что Бога нет: Бог явно присутствует в этой фразе. Он — то, что обозначается в ней существительным «смысл».

Какой смысл в вечной жизни и в «рае»? — спрашивает неций афей. «Рай», Царство Божье ценно не «само по себе»; этим словом обозначается место соединения с Богом как Смыслом; онтологическая область, избавленная от бессмыслицы («какой» он, этот Смысл — вопрос уже отдельный). Ад — это область без Логоса, место бессмысленное (и беспощадное — как площадь перед метро выхино).

(И другие чудовищные банальности. Вот чем забита голова в этот тёплый июньский вечер накануне Армагеддона. Пойду пройдусь.)