
Владимир укоризненно покачал головой:
— Ты вот всё с Богом соревнуешься.
— Обоснуй, — вздрогнул Олег.
— В акварели непредсказуемые такие пятна, — Владимир показал пальцами, какие. — Как расплывётся, неизвестно. Как Бог положит. А ты в цифре контролируешь всё сам, каждый пиксель.
— Да, я всё пытаюсь подделать природу, — произнёс Олег с сокрушением. — Вот уже лет пятнадцать это беспокоит меня, но я всё продолжаю. То ли я просто ленив. Как ты это назвал: «с Богом соревнуешься» — ишь.
Что-то сам про себя бормочу, дескать «допустимый уровень условности». Уславливаюсь со зрителем считать это настоящим материалом, а не имитацией, созданной в фотошопе.
В сущности, нанесённая офсетным способом на глянцевую меловку текстура, изображающая пожелтевший пергамент — есть самая страшная ложь всей нашей компьютерной виз. культуры, её первородный грех. Возьмём крайний случай: например, имитацию иконописи в пейнтере/фотошопе — в таком случае получается настоящая Великая Космическая Ложь™. Ты вот прочитал, что такое икона: кусок физической материи, служащий окном в духовный мир, такой своего рода портал-телепорт. И вот она — допустим, нарисованная в пейнтере. Речь о компьютерной графике исключительно. То есть — файл. Эге. Ага. Какой-то в этом есть обезьяний сарказм, — Олег пожал плечами и оттопырил уши. — Или файл это тоже материя? Пфуй.
Я исхожу из того, что невидимый мир существует, и что икона — с ним коммуникатор. Она не просто предмет: её онтологический статус обусловен её функцией окна. Причём эта функция неотделима от того факта, что икона состоит из конкретного куска Материи, сотворённой Богом. Меня сама идея «имитации Материи» сводит с ума. Как будет работать поддельный коммуникатор? пустой корпус от айфона? пустой корпус от айфона, нарисованный в фотошопе?
— Но ты тем не менее, имитируешь... даже не так, ты подменяешь Бога, — Владимир буравил Олега ненавидящим взглядом.
— Это меня и беспокоит. Есть такая кстати поговорка: «Дьявол это обезьяна Бога». Чем-то я нехорошим занимаюсь в своём фотошопе, — Олег хихикнул и скосил глаза к переносице. — Вот ты, когда кладёшь текстуру мультиплаем на картинку — тебя не передёргивает где-то глубоко внутри?
— Я обычно картинку мультиплаем сверху всех слоев кладу, — засмеялся Владимир и добавил: — Увы, нет, не дёргает.
— Глубоко внутри? Оттого что имитируешь реальный материал и его свойства? Если задуматься-то? А? А? — Олега аж всего перекосило от саркастичности.
— Нет, ничего не чувствую, — Владимир флегматично выпустил в потолок струю серной кислоты сигарного дыма. — Это работа, и всё. Я не имитирую, я искусcтвенное (рукотворное) улучшаю реальным (текстурами).
— Улучшаешь ли? — Олег сардонически улыбнулся и насморочно шмыгнул носом. — В настоящем мире текстура означает постаревший материал, небезупречный, несовершенный, т. е. — который хуже чистой поверхности. А мы с тобой текстурой — улучшаем. Странновато же, да?
Мы, Владимир, живём в придуманном мире, в котором загрязненная и неровная поверхность — это лучше, чем поверхность безупречная. Появился и укрепился новый критерий качества, противоположный естественному. Корень его в следующем.
Больше похоже на реальность — значит лучше. Но! — Олег взвизгнул так, что Владимир уронил сигару на брюки. — Но лишь на карикатурную реальность, заляпанную грязью, поражённую обобщённым, всеуравнивающим, легко воспроизводимым тлением и распадом. Ибо реальность подлинную, не повреждённую естественной деградацией — невозможно сымитировать правдоподобно, так как зацепиться не за что. Поэтому имитируем такую, от которой уже пахнет.
Владимир молчал. Олег головой качал. Оба принюхивались, нервически вздрагивая ноздрёю.