если правая твоя рука соблазняет тебя,

отсеки и попробуй медленно ввести в соблазн её саму, — но осторожно, чтобы не погнуть. Я очень люблю тексты Арлекина Гельевича Д., потому что когда я их читаю, мне слатенько и страшно так же, как сладко и страшненько мне, когда я читаю Юнга, энциклопедию символов или справочник по ActionScript, или сталкиваюсь с бытовыми проявлениями синхронистичности, или, скажем, разбираю свои архивы. Меня плющит плещет на солнечном ветру и колбасит рвет с флагштока.

Где подкрутить, чтобы АГД не давал йозефа геббельса в последнем абзаце каждого второго текста? У меня есть (по-моему, правдоподобная) версия, объясняющие его мотивы: каждый охотник художнег желает реорганизовать среду обитания в соответствии со своей природой (у кого-то энтузиазма хватает только на то, чтобы выстроить в боевые порядки пикселы или молекулы красящего пигмента, ноты или буквы, автономные комплексы или неврозы— но другие настолько захвачены замыслом, что готовы выкладывать свой Evigheden из настоящего мороженного мяса).

Альтерации точно такие, какие бывают, когда в конце декабря, вблизи Юла, обоняешь корицу, шоколад и стоящую в углу заневестившуюся ель, улыбаешься, жмуришься, бережно достаешь из картонного ящика любимый стеклянный шар, выполненный в форме Пламенеющего Живого Сердца, — а он вдруг лопается у тебя в ладонях, и все, что тебе остается, — это резиновый жгут, пылесос и перекись водорода. Или когда Frost сбивается с ритма, а Ihsahn пускает петуха.



Update: ну, что сказать
юзай ПЛАСТИКОВЫЕ елочные игрушки, бро
ХАРХАРХАРХАРХАРХАРХАР