(...где X — даже затрудняюсь сказать, что)

помни, боец, что евангельская ценностная шкала с «гуманистической» не совпадает, так же как квадратичная — не совпадает с линейной. То есть совпадает в каком-то грубом приближении — при малосущественных значениях Х (в районе нуля и в районе единицы). Для больших значений X — вообще совсем не совпадает никак.

ангел-предприниматель

в дополнение к той цитате

Согласно Иоанну Дамаскину, сатана был тем духом, «который стоял во главе земного чина и которому со стороны Бога была вверена охрана земли». Мы не ошибёмся, если скажем, что он отвечал и за развитие других духов и именно в этом могла состоять цель его собственного развития. Исполнив эту задачу, он должен был отдать их Богу как свой преумноженный талант, то есть выпустить в Жизнь своё приобретение. Стать свободным от собирательства, которое было всего лишь одной из ступеней его развития, чтобы через «расточительство» познать новую ступень свободы.

...Вероятно, дьявол настолько проникся возложенными на него «функциями», что привык просчитывать свои возможности далеко наперёд. Скорее всего, он научился экономить, «придерживать» и «зажимать» жизнь, проходившую через его руки, чтобы добиться максимального эффекта в «торговле», в приобретении.

Вряд ли <...> его отпадение было одномоментным. Наверное, можно попридержать богатство, накопленный талант, чтобы впоследствии использовать его более эффективно. Но нельзя забывать, что «богатством» в данном случае является жизнь, которая свободна по определению. Экспериментируя с «придержанием», с «зарыванием таланта», можно, пожалуй, дойти и до требования подчинения. Другое дело, что естественной защитой от этого противоестественного шага для каждого существа является его собственная свобода <...> Придержать ребёнка для себя заботливо внушёнными понятиями «долга» и «обязанностей» — всё равно что повязаться на взаимном рабстве. Свободу другого нельзя нарушить, не повредив себе. Чтобы удержать свободное и использовать его силу для других целей, надо самому себя ограничить в свободе — стать надсмотрщиком.

Подобный эксперимент рисовал дьяволу вполне заманчивые перспективы. Силы можно было собрать, сконцентрировать и использовать во благо, поскольку до определённого момента он продолжал стремиться к созиданию и преумножению блага. Но сатана в итоге так и не отдал свои приобретённые камни, зарыл свой талант и обвинил Бога в расточительности. Он решил, что Бог только и умеет, что даром плодить бесконечное богатство, не умея его организовывать и не ценя чужих трудов по благоустройству мироздания и его обитателей...

Смерть <...> совсем не является уходом в «ничто», в «небытие». Смерть — это уход во вполне конкретный мир со своей собственной реальностью. Именно этот мир был организован сатаной, который <...> переустроил доступную ему часть бытия, изобрёл смерть как форму организации вымученной им несвободы...

Сатане показалось, что достаточно совершить усилие над собой, чтобы стать богом. Но усилия не хватило для того, чтобы превзойти своё естество. И тогда в ход пошло насилие.

Очевидно, что, говоря о сатане и о возможных причинах его ухода из света во тьму, мы ориентируемся на наиболее наглядное из его действий — обустройство мира сего. Не может же его здешнее княжество строиться по каким-то иным законам, отличным от тех, которые этот первый «эффективный менеджер» изобретал для своей «державы смерти»? Все эти законы настолько прочны, постоянны, а главное — узнаваемы, что можно смело говорить о неразделимости его «царства». Эффективность любой ценой, ложь, порука, основанная на страхе, рабовладение, остающееся неизменным по своей сути на протяжении веков, — вот только некоторые средства управления этим миром. Между тем ничего «злого» в творении изначально не было, и именно сатане удалось добиться его появления. Зависть, ложь и страх появились первым делом в нём самом и были испытаны на себе, а потом уже поставлены в основание того мира, который он попытался создать.

...Смерть способна только паразитировать на жизни, и смерть будет существовать до тех пор, пока жизнь в этом мире не подойдёт к точке своего свершения. И новая жизнь будет уже недосягаема для безнадёжно отставшего создателя смерти, который когда-то начал с того, что остановил развитие жизни в себе. Именно так победил смерть Христос — обновив жизнь и предуготовив ей окончательную победу. (ignaty_l. Во едину от суббот)

хронотопография невидимого

Один хороший англиканин пишет, что невидимый (духовный; населяемый духами) мир соприкасается с физическим tangentially; М. Завалов перевёл это как «по касательной», что, с одной стороны, не точно, потому что невидимый мир в каком-то смысле физическому параллелен, то есть немедленно доступен из любой точки и, стало быть, полностью совпадает с нашим территориально.

С другой стороны, хронотопография духовного мира совершенно иная, нежели наша. Координаты там удобнее использовать полярные. А также совсем иной смысл имеет там дуализм «одновременное — последовательное» или, например, «единственное — множественное» (там этот дуализм не антиномичен; возьмём хотя бы такого узкого специалиста, как бес тщеславия: с одной стороны, он свой для каждого отдельно взятого человека — вместе с тем, это всегда один и тот же бес).

Опорно-двигательным аппаратом и средством передвижения для нас, двоякообитающих людей, является в духовном мире не иное что, как наш нравственный орган.

То есть если я проявил, например, любовь и деятельное сострадание — тем самым я сделал шаг по залитому Солнцем правды тротуару невидимого города.

Если же я именем Господним кляхся, или похулих е в помышлении моем; или кого укорих; или оклеветах кого гневом моим, или опечалих, или о чем прогневахся; или солгах, или безгодно спах, или нищ прииде ко мне и презрех его; или брата моего опечалих, или свадих, или кого осудих; или развеличахся, или разгордехся, или разгневахся; или стоящу ми на молитве, ум мой о лукавствии мира сего подвижеся, или развращение помыслих; или объядохся, или опихся, или без ума смеяхся; или лукавое помыслих, или доброту чуждую видев, и тою уязвлен бых сердцем; или неподобная глаголах, или греху брата моего посмеяхся, моя же суть безчисленная согрешения; или о молитве не радих, или ино что содеях лукавое, не помню, та бо вся и больша сих содеях, — это сигнализирует о том, что в очередной раз в невидимом городе меня напоили водкой с клофелином, избили, ограбили, изнасиловали и бросили умирать в кювете, в промзоне, под жёлто-коричневым небом.