как такое могло произойти

[olegpaschenko]

к предыдущему

Прот. Георгий Флоровский. О «бессмертии» души

Из века в век, вплоть до наших дней, платонизм является излюбленной философией христианских мудрецов. Мы не задаемся целью объяснять сейчас, как такое могло произойти. Однако это, мягко говоря, печальное недоразумение произвело невиданную путаницу в современных взглядах на смерть и бессмертие. Мы можем пользоваться известным определением: смерть есть отделение души от тела, yuchz cwrismoz apo swmatoz (Немезий, О природе человека, 2, он цитирует Хрисиппа). Для грека это освобождение, «возврат» в родную область духов. Для христианина — катастрофа, перечеркнутое человеческое существование. Греческой теории бессмертия никогда не разрешить христианскую проблему. Единственно достойное решение дает весть о Воскресении Христовом и обетование грядущего Всеобщего Воскрешения мертвых <...>

«Существом, наделяемым рассудком и разумом, является человек, а не душа сама по себе. Следовательно, человек должен всегда оставаться состоящим из души и тела. Иначе получится не человек, а лишь части человека. А вечное соединение невозможно, если нет воскресения. Ибо, если нет воскресения, природа всего человека не сохранится» (Афинагор Афинский, О воскресении мёртвых).

Основной предпосылкой подобных рассуждений было включение тела как части в полноту человеческого бытия. А из нее следует, что человек перестанет быть человеком, если душе придется навеки «развоплотиться». Этот факт строго противоположен заявлениям платоников. Эллины, скорее, мечтали об окончательной и совершенной дезинкарнации. Тело — узы души. Напротив, для христиан смерть не есть нормальный конец человеческого существования. Она — крах и безумие. Она — «возмездие за грех» (Рим 6, 23). Она — лишение и извращение. И с момента грехопадения таинство жизни вытеснено таинством смерти.

«Союз» души и тела, безусловно, таинственен, о чем говорит непосредственное ощущение человеком органичного психофизического единства. Anima autem et spiritus pars hominis esse possunt, homo autem nequaquam, писал св. Ириней (Adv. haereses V, 6,1). Тело без души — лишь труп, а душа без тела — лишь призрак. Человек не бестелесный призрак, а труп не часть человека. Человек не «бесплотный демон», упрятанный в плотскую темницу. Вот почему «отделение» души от тела и есть смерть именно человека, прекращение его существования, его существования как человека. Следовательно, смерть и тление тела, можно сказать, стирают из человека «образ Божий». В умершем уже не все человечно. Св. Иоанн Дамаскин в одном из знаменитых песнопений погребальной службы передает это так: «Плачу и рыдаю, егда помышляю смерть, и вижду во гробех лежащую по образу Божию созданную нашу красоту, безобразну, безславну, не имущую вида».

Comments

[olegpaschenko.livejournal.com]

На уровне методологическом приемы селф-менеджмента, действительно, могут как-то совпадать с приемами, используемыми в христианской аскетике («держание ума», «отсечение помыслов» и проч.) — но лишь на некоторых стадиях делания, и лишь постольку, поскольку некие локальные микроцели совпадают: например, если нужно отбиться от какого-нибодь грубого и тупого демона вроде пьянства или похоти.

Но как только мы доходим до стержневого христианского императива (отвергнуться себя, сораспяться, со-умереть Христу, умереть для мiра сего) — тут уже, понятно, «рациональная этика» никоим образом не работает.