browser art

[olegpaschenko]

Есть такой раздел современного цыфроваго искусства, именуемый browser art:

Например, браузер по фамилии Шреддер шинкует веб как капусту: вводишь урль и видишь неприятную правду о твоих привычных «сайтах»; или браузер, поименованный Noumena: ему скармливается html-код, а он его преобразует в аски-текст, из которого по некоему прихотливому закону извелекается #abcdef-шестнадцатиричный код цвета и какой-то питч (нота); и, заходя на сайт, мы видим цветной прямоугольник, пищащий соответствующим звуком. Пронизительнейше.

Мы привыкли к тому, что веб выглядит так, как мы его употребляем при посредстве конвенционального браузера, хрома, сафари, фаерфокса; а на самом деле веб не выглядит никак. Он просто есть. Это цыфры.

Так и вообще с реальностью: мы думаем, что она такая, а она-то никакая. Сменил браузер, и привет.

Как смог, так и написал. Идите нафик.

Comments

[olegpaschenko.livejournal.com]

Что же такое воспринимаемое нравственно, но не интеллектуально, не эмоционально и не сенсорно?

Нравственное восприятие Божественной реальности осуществляется всегда в пространстве самих вещей, принятия ответственного решения, прямого действия. Результат такой «нравственной перцепции» — не отпечаток на картине мира или на какой-то символической плоскости, а реальные последствия, имеющие отношение к жизни и смерти.

Тут, наверное, нужен пример.

Вот сразу два, почти аналогичных друг другу.

1. Максимилиан Кольбе, польский священник-францисканец

За подпольную деятельность во время войны попал в Освенцим. Эсэсовцы постоянно избивали его сапогами, заставляли бегом носить неподъёмные тяжести (это при том, что он был калекой-туберкулёзником, у него было только одно лёгкое), но он не только сохранял силу духа, но и другим помогал, как мог. Даже в таких бесчеловечных условиях продолжал свою пастырскую деятельность — утешал, крестил, исповедовал, шёпотом совершал богослужения. Он сам попросил отвести ему место в самом грязном месте барака — у дверей, где стояла параша, чтобы всегда иметь возможность благословлять выносимых умерших узников.

В июле 1941 года из блока № 14, в котором жил отец Максимилиан, исчез заключённый. Беглеца найти не удалось (позже выяснилось, что он утонул в выгребной яме). Тогда заместитель коменданта лагеря оберштурмфюрер СС Карл Фрицш отобрал 10 человек, которым было суждено умереть голодной смертью. Это наказание Фрицш назначил в назидание и на устрашение заключённым, чтобы больше никто не пытался бежать. Всех обитателей барака построили, оставили без ужина (его у них на глазах вылили в канаву), а весь следующий день люди снова провели в строю под палящим солнцем. Вечером пришёл Фрицш и стал отбирать 10 смертников. Один из отобранных ими людей, заплакал и сказал: «Неужели я больше не увижу жену и детей? Что же теперь с ними будет?» И тогда Кольбе вышел из строя и предложил Фрицшу свою жизнь в обмен на жизнь Гаёвничека. Фрицш согласился.

2. Наталья и Зоя

То было в дни гражданской войны. Молодая, лет двадцати пяти, женщина с двумя детьми оказалась в городе, который заняли красные войска. Она, жена белого офицера, спряталась на окраине города в лачужке, надеясь, что облава пройдет и она спасется. Но в темную ночь к ней кто-то постучался.

Она с ужасом открыла дверь, но там был не ужас, а спасение: там стояла молодая женщина, которая ей сказала: Вас предали, сегодня ночью вас возьмут на расстрел; вам надо сию же минуту уйти! Мать посмотрела на своих малых детей и сказала: Как же мне уйти! Нас сразу узнают, да дети и не смогут далеко пройти! И эта женщина, которая еще недавно была просто соседкой, вдруг выросла в меру того, что Евангелие называет «ближним» — самым близким человеком, готовым всё отдать, всё сделать для другого. Эта Наталья сказала: Нет, вас никто искать не будет, — я здесь останусь и скажусь вашим именем… — Но вас расстреляют! — Да, — сказала Наталья, — но у меня нет детей… И Зоя ушла с двумя своими детьми.

Наталья осталась во тьме, которая всё сгущалась, в холоде, который пронизывал кости; она могла бы в одно мгновение выйти и стать снова не Зоей, а Натальей. Но она не вышла… Какие мысли у нее тогда были? Какие страшные искушения: вдруг меня расстреляют, а их всё равно возьмут и убьют, и моя смерть будет напрасна, — не уйти ли мне?… Она не ушла. И когда утром за ней пришли и расстреляли, мать и дети были спасены.

Эта мать и дети мне близко знакомы, и они мне говорили когда-то, что они всю жизнь прожили, помня, какой ценой они живы, помня, что им надо так прожить, чтобы смерть Натальи не оказалась напрасной.

Источник — http://www.pravmir.ru/zhit-dostojno-tebya-mne-slishkom-trudno-vxod-gospoden-v-ierusalim/


Вот это — по христианским представлениям — два акта прямого богопознания.

Как ты сам можешь видеть, в этом нет ни игры ума, ни игры чувств, ни магии — только принятие решения и последовавшее за ним прямое действие, приведшее к физической кончине боговидца. То есть именно что — всё произошло на самом деле (а не в уме или в символическом пространстве обряда).